То, что я не был рождён быть популярным, я знал с раннего детства. В этом есть свои плюсы и свои минусы. Причина этого моего утверждения заключается в том, что я всю жизнь копался в себе, а вне себя меня интересовало в первую очередь лишь то, что помогало мне лучше копаться в себе. Я всегда относился с любовью и уважением к окружающим меня родным и близким и даже к неродным и неблизким, но всё это всегда было обращено во внутрь меня: я не смог бы уважать себя, если бы поступал иначе. Именно поэтому я помню все, что каждый человек сделал для меня хорошего и быстро забываю всё плохое. Чувство мести вызывает у меня тошноту, а чувство благодарности для меня священно. Честолюбие мне абсолютно не свойственно, поскольку то, как меня оценивают другие, практически никак не связано с моими самооценками и меня, честно говоря, не интересует вообще, поскольку я точно до виртуального цента знаю стоимость себя. Всё это описанное не имеет ни малейшего отношения к эгоизму. Каждый человек с первой минуты появления на свет изучает окружающий его мир. Я изучал окружающий меня мир с главной целью: лучше понимать себя и никто, и ничто не смогли меня оторвать от этого любимейшего для меня занятия. Моё отношение к людям очень точно соответствует японской системе социальных отношений, хорошо описанной Такэо Дои .в книге “Структура амаэ” (1971 год). Советую всем ознакомится с приниципами амаэ.
Подобная манера существования имеет множество положительных моментов. Я способен на многое такое, на что неспособен коренным образом непохожий на меня человек. Например, я могу сказать, что я начал стареть ровно два года и пять месяцев тому назад. Иные мнения, нежели моё личное меня интересовали исключительно после того, как я вырабатывал своё личное мнение по данным конкретным вопросам. Для меня никогда не существовали “авторитеты вообще”. Это позволило мне работать и публиковаться в дюжине областей знания и высказывать гипотезы, коренным образом отличные от общепринятых. Это явилось причиной того, что для меня абсолютно неприемлемым и непонятным было понятие “народ”, поскольку отношение к народу, как к таковому, как к общепринятому понятию, обязательно должно быть связано с использованием общепринятых обобщений, а для меня народ всегда был представлен совокупностью индивидуалов, с которыми мне удавалось пообщаться. Здесь при любой форме абстрагирования, которые мне доступны, индивидуальные черты тысяч людей, которых мне удалось так или иначе близко узнать, игнорировать никоим образом я не мог. Именно по этой причине я всегда был силён в физиономистике. Именно по этой причине наверное единственное прочное обобщение, которое я признавал в своей жизни – это то, что женщины более качественные создания, чем мужчины.
Подобная манера существования имеет и множество отрицательных моментов. Вряд ли те люди, с которыми мне приходилось общаться, понимали меня так, как я описал выше. Для этого они обязательно должны были бы быть устроены так, как я. Поэтому в моей жизни у меня было, к сожалению, всего лишь несколько очень близких, по-настоящему близких людей, все из которых давно перешли в лучший мир. Я им был просто очень интересен, по моим наблюдениям бесконечно интересен не моими изобильными пенками, а тем, что они не видели дна. И только… Кто-то считал меня неспособным понять простые вещи, кто-то – эгоистом, кто-то испытывал совершенно естественное желание быть мне конкурентом. Взгляд изнутри себя на окружающий меня мир позволял мне всегда безошибочно диагностировать и типировать людей, с которыми меня свела судьба. Меня всегда не переносили хвастуны, понимая, что их хвастовство, как говорил Аркадий Райкин, от меня “отскакивает”. Хвастливый человек специально выставляет напоказ какие-то свои качества с целью выделиться среди других. В глубине души хвастун осознаёт, что он – тривиален. Иначе объяснить потребность хвастаться не получится. По моей физиономии всегда видно, что хвастовство мне противно, поскольку хвастаться перед самим собой очень смешно, а ещё смешнее – кому-то передо мной, поскольку для меня, по макушку набитого знаниями, идентифицировать хвастуна проще простого.
Я написал довольно много всего на разные темы. Только на одном моём живом журнале, который Путин запретил читать в России, у меня более 22 тысяч публикаций. Огромное количество публикаций у меня на двух моих сайтах в Фейсбуке, на одном из которых меня блокировали на два месяца, а второй с 4.5 тысячами подписчиков вообще похоронили. Есть тысячи публикаций на Проза.ру. Выпущено несколько книг. Но это я привожу не ради хвастовства, а для того, чтобы сообщить, что это – всего лишь очень малая часть того, что хранится во мне. Поэтому, если есть настроение, я просто достаю из себя что-то для новой публикации. Но моя патологическая интроверсия видна невооруженным взглядом, для многих – это явный сигнал, что я – не от мира сего, а лишь от мира своего. В наше постиндустриальное время, когда людей не тянет сильно задумываться, я – явно не из тех, кто рождён быть популярным. Правда, в последние годы простота общения с помощью интернета привела к появлению у меня многих настоящих и интересных мне друзей. На этой оптимистической ноте я заканчиваю рассказ о себе родном, который я быстро виртуально написал гуляя по двору на совершенно летней жаре в зимний январь…
Леонид, как всегда то, что Вы достаете из себя читается на одном дыхании. Можно задать Вам пару вопросов? Мне очень любопытны Ваши наблюдения на этот счёт. Как Вы узнали что начали стареть? И что значит: “что женщины более качественные создания, чем мужчины”?
LikeLike
Про старение – это мой секрет. Я не могу его разглашать. https://proza.ru/2012/06/29/198, https://proza.ru/2015/08/13/1807, https://proza.ru/2015/04/30/1807
LikeLike
Секрет так секрет. )
Благодарю Вас за поэмы о женщинах.
LikeLike